Банальность
жестокости
как жители дома в украинской Буче пережили 33 дня оккупации
Репортаж: Яна Корнийчук и Елена Логинова. Фото: Яков Любчич
28 марта, 18:54
Российская оккупация Бучи длилась 33 дня — с конца февраля до 1 апреля этого года, однако этот период уже стал синонимом бесчеловечности.
Новости о массовых убийствах ни в чем не повинных жителей попали в мировые СМИ. Журналисты и представители власти поспешили в Киевскую область, чтобы поговорить с выжившими и собрать доказательства военных преступлений.
Как перенесли 33 дня оккупации местные жители?
В распоряжение OCCRP и нашего украинского партнера «Слідство.Інфо» попали логи Telegram-чата, в котором состоят 88 жителей дома номер 17 на улице Яблунской в Буче.
Здание построили на закате Советского Союза для сотрудников стекольного завода. Многие жители вместе работали и знакомы еще с тех времен. На заводе выпускали стеклянные трубки и окна, он тоже стоял на Яблунской улице — крупной магистрали, которая пересекает Бучу по диагонали.
Буча расположена в 25 километрах к западу от Киева. Дом 17 стоит в промзоне на юго-западе города.
До вторжения в доме жили несколько сотен человек
В марте и апреле жителям довелось столкнуться со всеми ужасами войны: в них стреляли на улицах и в домах, им приходилось искать дрова и питьевую воду. Они отправляли друг другу тысячи текстовых и голосовых сообщений, фотографии, мемы и видео: все это помогло запечатлеть уникальную картину жизни в этот страшный период.
Диалоги в чатах беспорядочнее рассказов о войне. Слова в них могут показаться простоватыми, рассеянными, путаными, а порой и богохульными: жители отчаянно пытались понять, что происходит вокруг.
Бомбежки, обстрелы и постоянный страх перемежались с паникой, скукой и соседскими склоками — но также с поддержкой и состраданием.
«Оставшиеся очень близки. Будто мы вместе океан переплыли или пережили землетрясение», — рассказывает Ирина Карпенко, бывшая работница завода, которая живет в 17-м доме уже почти 40 лет.
Она говорит, что до войны они «не осознавали, как хорошо жили. Бурчали, не хотели на работу ходить…»
«Боже мой! Я бы лучше работала, чем такие ужасы наблюдать».
27 февраля российские танки вошли в Бучу.
Жители 17-го дома лицом к лицу столкнулись с войной.
5 марта, 16:22
Верхние этажи дома серьезно пострадали от пожара 5 марта.
В мае журналисты посетили дом, чтобы лучше понять некоторые события, которые обсуждались в переписке.
Они поговорили с жителями и получили разрешение на публикацию чатов. (Мы используем псевдонимы вместо имен тех людей, с кем не удалось связаться, а также для тех, кто пожелал сохранить анонимность. Некоторые чаты мы сократили для ясности).
К моменту, когда начался пожар, Михаил, стекольщик на пенсии, не спал уже несколько дней. Он даже перестал ложиться в кровать. Не раздеваясь, он дремал на диване с котом Джеком в ногах.
«По ночам спать было невозможно, — вспоминает он. — Только задремал, и сразу бабах!»
Днем 5 марта он решил немного отдохнуть и прилег на диван с Джеком. Как только он заснул, прогремел взрыв.
«Я открыл глаза, но ничего не видел. Штукатурка отлетела, потолок рухнул. Хорошо, что я сплю с открытым ртом, иначе перепонки бы лопнули».
Михаил
Михаил показывает, что осталось от его квартиры
Он выбрался из квартиры и спас соседа из пожара. Вместе они засыпали огонь песком.
Затем Михаил занялся другим важным делом: пошел искать кота Джека, который выскочил из квартиры после первого взрыва.
Дочь пыталась ему помочь, она отправила сообщение в чат дома номер 17.
6 марта, 12:38
Джека удалось вернуть. Михаил философски отнесся к его отсутствию.
«Почему он убежал?» — спросил он. И сам же ответил:
«Отправился на поиски счастья».
Но не всем жителям дома так повезло. Когда началась война, в 17-м доме остались в основном пожилые люди и инвалиды. Многие из них когда-то трудились на стекольном заводе через дорогу.
Один из бывших работников завода, 64-летний Сергей Садыков жил на 8-м этаже. Он был дома, когда начался пожар.
У него было слабое здоровье, он с трудом ходил и редко выбирался на улицу. Когда журналисты были в 17-м доме, они видели останки Садыкова посреди обломков в квартире.
«У него ноги совсем плохие были. Он в квартире сидел», — вспоминает соседка Люба.
«Там он и сгорел».
Ирина
Ирина, которой сейчас 65 лет, до сих пор помнит день, когда въехала в квартиру, — 7 марта 1984 года. Ее семья несколько лет была в очереди на жилье.
Дом был совсем новый, даже отопление еще не подключили, но Ирина все равно радовалась, ведь до работы было рукой подать.
А теперь близость дома к заводу стала проблемой.
В конце февраля на заводе обосновались российские солдаты.
Жители боялись выходить из дома, опасаясь встречи с россиянами. В чате они обсуждали, что делать, если встретят солдата на улице.
Предостережения соседей не спасли одного из соседей по фамилии Бабак: его застрелили, когда он бежал от одного подъезда к другому.
«[Он] выбежал из второго подъезда. Они закричали: “Стоять!"» — рассказывает Ирина.
«В общем, он не остановился… И они выстрелили прямо в него. Он был первым, кого убили».
Потом было еще несколько смертей.
Сергея Семенюка убили, когда он отправился на поиски сухих дров. Его мать, Галина, умерла от рака: врачей рядом не было. Виталий Недашковский так и не вернулся из продуктового магазина.
Недашковский работал охранником и жил с матерью, уборщицей. Он был очень аккуратным, но часто выпивал. Он часто помогал матери мыть подъезды и лестницы в доме.
«Его забили до смерти, просто забили, — сказала Ирина. — Возможно, они там просто оказались, когда он пьяный вышел. И они его забили до смерти прикладами или чем-то типа этого».
Домой Недашковский не вернулся. Его тело тоже не удалось найти, хотя местные говорили, что видели его у продуктового магазина.
Но о достойных похоронах погибших и речи не шло. Русские приказали оставлять убитых там, где они упали.
«Они сказали: “Нет, вы их не похороните. Пока холодно, пусть лежат”», — вспоминает Ирина.
Через некоторое время жильцы решили перенести несколько тел в брошенный автобус возле дома.
«У нас там целое кладбище было, в этом автобусе».
Из-за оккупации нервы у людей были на пределе. В Telegram порой вспыхивали споры, особенно когда казалось, что кто-то подвергает опасности остальных.
Напуганные жители дома называли вышедшего покурить «наркоманом» и говорили, что он поставил под угрозу жизни всех в 17-м доме ради дозы. На самом деле все было намного сложнее.
Владелица квартиры вмешалась в обсуждение:
Сын Ирины, которого соседи обвиняли в том, что он провоцировал захватчиков
Через несколько дней ссоры возобновились.
Во время оккупации жителей просили не включать ночью свет и закрывать окна. Дом должен был погружаться во тьму, чтобы российские солдаты по нему не стреляли.
Но жильцы одной из квартир забыли снять новогоднюю гирлянду перед отъездом. Оставшиеся обитатели дома были в ярости. Они попытались связаться с владельцами квартиры.
В середине марта до жильцов дома дошли слухи о том, что две девушки из Бучи помогают россиянам.
В мемах и обсуждениях в интернете их обвиняли в грехах военного времени: девушки якобы выпивали и употребляли наркотики с российскими захватчиками, спали с ними и предавали украинских солдат, выдавая врагу секретные данные.
14 марта, 18:01
Но два месяца спустя жильцы дома уже не спешили обвинять девушек. Выяснилось, что в основном это были слухи и сплетни.
«Их не стали задерживать, потому что [власти] не нашли доказательств», — сказала Ирина.
Журналистка Яна Корнийчук общается с жителями дома номер 17
К концу оккупации ситуация обострилась. В Бучу пришли другие солдаты. Обитатели дома быстро поняли, что они куда страшнее и опаснее предыдущих.
Это подтверждают и другие источники. В майском расследовании Reuters говорится, что местные жители рассказывают о загадочном командире, который прибыл в город в середине марта. После его приезда поднялась волна насилия и жестокости.
В чате все чаще писали о зверствах.
Погибшая в тот день Валентина раньше была медсестрой, ей было около 60 лет. Она жила по соседству совсем одна: ее единственная дочь выросла и уехала.
Она вышла из дома, чтобы воспользоваться импровизированной кухней: жильцы соорудили из кирпичей что-то вроде очага.
Испугавшись выстрела, она забыла о предосторожности и побежала.
«Я в шоке была, — говорит Ирина. — Она не первый раз приходила, знала [что бежать нельзя] и все равно побежала. Это со страху».
«Хорошая женщина была».
На той же неделе некоторые пустующие квартиры в доме номер 17 разграбили.
Жильцы поделились тревожными новостями в Telegram, не понимая, кто именно мародерствует — россияне (они называли их «рашисты») или отчаявшиеся местные.
В чат попали не все ужасы, которые обрушились на жителей 17-го дома.
Пока Михаил и Ирина общались с журналисткой, к дому подошла их соседка Люба.
Ирина подозвала женщину и спросила, не хочет ли она рассказать свою историю: Telegram она не пользуется, поэтому в чате не участвовала.
Михаил и Ирина
Люба прославилась среди соседей вкусной стряпней и любовью к мужу Толику.
Толик и Люба знали друг друга всю жизнь. У них двое детей. Толик работал строителем. Он был очень чистоплотным, каждое утро брился и умывался холодной водой перед сытным завтраком.
Когда началась война, его привычки почти не изменились. Правда, завтрак стал скромнее — гречневая каша и чай, — и его приходилось уносить в подвал, чтобы поесть, не опасаясь авиаудара.
«Я сказала: “Толя, скушай еще пару ложек гречки", — вспоминает Люба. — Он съел».
Люба говорит с соседями
После завтрака Толик поднялся наверх, к скамейке у дома. Он помогал соседу обработать рану на ноге.
Мужчина вскрикнул.
«Не кричи, а то прикончат!» — шикнул Толик.
Но было уже поздно.
«Он стоял полусогнутый у скамейки, когда его застрелили, — сказала Люба. — Там остались следы от пуль».
В тот же день Россия объявила о выводе войск из Киевской области, признав поражение на первом этапе войны.
Два дня спустя Буча вновь перешла под контроль Украины.
«Сначала заехали машины с нашими флагами, — вспоминает Ирина. — Я думала, у меня сердце выскочит. Боже, это наши ребята. Мы так плакали».
Однако весь масштаб ужаса стал понятен лишь через несколько месяцев. В городе было столько убитых, что местная полиция завела Telegram-канал, чтобы их опознать. Местами на улице Яблунской тела лежали через каждые несколько метров.
Недавно мэр объявил, что всего погибло 419 человек.
Но в доме номер 17 жизнь возвращается в прежнее русло.
В апреле семья Г. вернулась домой и отключила гирлянду. Михаил поселился у сына в соседнем пригороде, иногда он приезжает навестить соседей.
И спустя два месяца тело Виталия Недашковского, погибшего у магазина еще в марте, наконец-то нашли и вернули его семье.
Его обнаружили в братской могиле без телефона и ключей, поэтому его было сложно опознать.
Недавно его похоронили на местном кладбище.
Во время недавнего визита в Бучу журналистка увидела, что жизнь снова пустила здесь ростки. Это был субботний вечер, детвора играла на улице, люди выгуливали собак.
Но верхние этажи дома выгорели, жить там нельзя. И люди по-прежнему не могут спать спокойно. Власти посоветовали жителям Бучи собрать вещи и держать их под рукой на случай, если придется срочно бежать. У Ирины в сумке таблетки от давления, нижнее белье, носки и теплая одежда.
«Я сижу как на иголках. Что-то да будет, — поделилась она. — Надеюсь, все обойдется».
«Но… это жизнь».
